«Дедушка кричал, что я позорище для семьи». Репортаж из женской колонии, где сидят закладчицы наркотиков

Я разглядываю рисованный плакат, который объясняет, что за мобильный телефон можно угодить на СУС, то есть строгие условия содержания. Мы в ИК-5, и мне предстоят интервью с девушками, которых в народе называют закладчицами. Забегая вперед, скажу, что многие очень располагают к себе, и это отдельная дилемма для журналиста. А еще я сильно нервничаю. О чем их спрашивать? И согласятся ли они говорить? Сотрудники ФСИН подбадривают: «Согласятся. Главное — не называй их заключенными, потому что они — осужденные». С ударением на букву «у». А в чем разница? В том, что заключенным может быть кто угодно, даже пребывающий в СИЗО, а осужденный — это человек на полпути к новой жизни. Скоро сам поймешь. Ну окей. Подробности —в материале Артема Краснова, журналиста 74.RU.

Эля выглядит студенткой, но провела здесь уже 7 лет, сев в 19. Окончание ее срока приходится на 2025 год. Девушка работает в телецентре колонии, и я спрашиваю, привлекает ли ее, например, профессия блогера, ведь она научилась монтировать видео и держаться перед камерой. Она смущенно кивает.

— Да, молодое поколение занимается этим, но так как я пропустила очень многое… — она сомневается и добавляет. — Но, думаю, еще вольюсь.

Сказка о потерянном времени. Пока не столкнешься лицом к лицу, даже не осознаешь, насколько беспощадна статья 228 УК РФ. Она наказывает за приобретение, хранение, перевозку, изготовление и переработку наркотических веществ. Большинство моих собеседниц получили по 8 лет колонии общего режима, а ввиду тяжести статьи условно-досрочное освобождение положено им не ранее чем через три четверти срока, то есть они проводят здесь по 6 лет, некоторые — больше.

Эля и ее коллега по телецентру Алина не похожи на обитательниц колонии, образ которых рисует воображение. И они не исключение. Смотришь на лица и думаешь: «Блин, как вы могли здесь оказаться?» Но профессия закладчицы в 19 веселых лет не кажется чем-то таким уж преступным, всё же не ограбление банка. А сроки при этом порой сравнимые.

Как выглядит колония

Скажу кощунственную вещь, но территория ИК-5 в Металлургическом районе Челябинска напоминает спортивный лагерь или, допустим, войсковую часть. В центре — плац, рядом стойка с надписью: «Инфо-5», на стене — огромный баннер. На баннере счастливая семья: мама, папа, двое детей, все чистенькие и светлые, как с рекламы ипотеки. Под плакатом толпятся женщины в одинаковых робах, ватных штанах, в теплых платках поверх голов. Они ждут, когда откроют ворота. Но ощущения «тюряги» здесь нет, есть чувство выхолощенности, отрезанности от мира: ни интернета, ни привычных увеселений, ни банальной (и родной) грязи. Всё вычищено и вышкурено. И здесь не так-то просто представить, какая жизнь течет за забором и какой там сейчас век.

Вокруг плаца невысокие здания, за ними — жилые корпуса. Есть детский сад, куда ходят дети до 3 лет: их мамы живут в отдельных, похожих на квартиры помещениях, днем работают, а вечером забирают чад к себе. Фотографировать здесь, понятно, запрещено.

Еще на территории ИК-5 есть швейная фабрика, и туда мы тоже сходим, но сначала заглянем в карантинный корпус, где первые три недели находятся вновь прибывшие.

Вообще в ИК-5 сидят не только за наркотики: есть осужденные по 105-й статье (убийство) и по 158-й (кража). Но закладчиц в последние годы стало так много, что они доминируют, поэтому репортаж из колонии мы решили посвятить им. Тем более эта проблема стала очень молодой.

«В супермаркете столько не заработаешь»

Аня (имя изменено) этапирована из следственного изолятора и только постигает порядки колонии: учит распорядок дня, тщательно заправляет постель, внимает инструктору. Ее комната выглядит стерильно, как больничная палата.

— Сейчас очень много заезжает в СИЗО по 228-й, — говорит она. — Это очень, оказывается, страшно, но пока не столкнешься, честно говоря, не видишь и не понимаешь, насколько это серьезно и какие сроки.