Роди и отдай: в России придумали усыновлять детей в утробе матери, чтобы сократить число абортов

О том, что надо повышать рождаемость, власти говорят не первый год, но в последнее время этому уделяется особо много внимания. За последние несколько месяцев на федеральном уровне успели не по разу обсудить и необходимое каждой семье количество детей, и возможность ограничения абортов, и законодательный запрет рассказывать детям о «добровольном отказе от рождения детей и идеологии бездетности». В феврале свои предложения по повышению рождаемости опубликовала Общественная палата, однако вопросом занимается не только она: свои предложения готовит правительство по поручению президента, есть идеи и у депутатов. Одна из них — пренатальное усыновление, при котором приемные родители для ребенка находятся на стадии, когда он еще в утробе биологической матери. В Госдуме считают, что это может стать альтернативой абортам.

Что за закон?

Об идее пренатального усыновления Городским порталам рассказала первый заместитель председателя Комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей Татьяна Буцкая. Готовой законодательной инициативы пока нет, эта тема находится на этапе обсуждения. Буцкая признает, что тема для законодателей тяжелая с точки зрения проработки, но считает идею реализуемой.

— Я считаю, что это благодаря тому, что в этом созыве Госдумы у нас много депутатов с медицинским образованием, в том числе близких к педиатрии, неонатологии, акушерству, гинекологии, практикующих врачей, главных врачей, бывший министр здравоохранения, — говорит Буцкая.

Что такое пренатальное усыновление?

Пренатальный период — это период развития ребенка в утробе матери. Соответственно, речь идет об усыновлении еще не рожденного ребенка. От суррогатного материнства пренатальное усыновление отличается тем, что суррогатная мать вынашивает ребенка, зачатого из клеток его будущих родителей, а в предлагаемом депутатами варианте плод был зачат естественным путем.

— Пренатальное усыновление — это когда женщина забеременела, но она понимает по каким-то причинам, что не сможет жить с ребенком, по финансовым причинам, например. Приходит в женскую консультацию с целью сделать аборт, а ей вместо этого предлагают выносить, родить и передать другой семье, — говорит Буцкая.

Она отмечает, что пренатальное усыновление не станет заменой аборта, полный запрет прерывания беременности депутаты сейчас не обсуждают. Но хотят прийти к тому, что каждое прерывание беременности должно быть под контролем государства: «Мы должны быть уверены, что мы всё сделали, чтобы сохранить этого ребенка».

Татьяна Буцкая говорит, что идею пренатального усыновления уже поддержала Русская православная церковь, а это «серьезная сила».

— Основы социальной концепции, в некотором роде внутренняя конституция церкви, основанная на главных догматах церкви, безусловно говорит, что приоритет отдается тем, кто сохраняет жизнь человека, потому по учению церкви жизнь дарована Богом, — говорит секретарь Гиппократовского медицинского форума, на котором обсуждалась эта инициатива, Инна Ямбулатова. — Исходя из этого построена вся международная правовая система: право на жизнь возникает по факту бытия. В этой связи всякая инициатива, направленная на сохранение жизни, является положительной.

Что не так с этой идеей?

На самом деле вопросов много, в том числе и у самих сторонников законопроекта.

— С большой вероятностью, что женщина, когда доносит, уже не отдаст ребенка, потому что это ее ребенок, но даже если откажется — есть семья, которая усыновит ребенка. И мы как государство не теряем этого ребенка, — говорит Буцкая. — Однако у нас тут остается много вопросов: как быть с теми, кто стоял в очереди на этого ребенка, за деньги или без денег, как, на каких условиях, какая законодательная база, какие договора они заключают.

Помимо юридических препятствий, есть и этические. Как отмечает психолог, психотерапевт Полина Зелексон, женщина на этапе всего процесса беременности переживает много сложных чувств и отношение к ситуации действительно может меняться.

— Для многих женщин факт [незапланированной] беременности становится шоком, даже если они благополучны, живут с мужем, — говорит Полина Зелексон. — В течение беременности у нее очень меняются чувства по отношению к ребенку, даже если она не была готова к этому. Небольшой процент женщин остается к моменту родов в том же отрицании и нежелании ребенка, какое было на старте, когда она узнала о беременности. Поэтому этот вопрос о таком законодательстве очень и очень спорный, если женщина заключает подобный договор на втором месяце беременности, то к девятому она может переменить это решение. Даже многие суррогатные матери, которые понимают это как работу и идут на это осознанно, говорят о том, что чувствуют привязанность к ребенку и испытывают сложности при разлучении с ним.

Казалось бы, идея как раз в этом и состоит — депутаты открыто говорят, что им главное — сохранить ребенка, а там уж, может, и женщина передумает, а если не передумает — есть кому отдать. Но психолог отмечает, что помимо будущего ребенка в этой ситуации есть еще и по крайней мере три взрослых человека: биологическая мать и потенциальные усыновители, поэтому решение крайне сложно для всех сторон. Приемные родители тоже ждут этого вынашиваемого ребенка, они могут быть готовы к этому и потом получить отказ.

— Всегда в законодательстве нужно исходить из интересов ребенка. Исходя из интересов ребенка, как вы думаете, у кого должно быть приоритетное право, если она (биологическая мать. — Прим. ред.) передумает? Безусловно, у родной матери, сомнений не возникает; психологический контакт, грудное вскармливание: всё это — в интересах ребенка, — говорит Инна Ямбулатова. — Нужно провести сначала комплекс мероприятий, которые прежде всего помогут женщине, родной матери сохранить ребенка и воспитать, до последнего момента нужно оставлять за ней это право.

Но у представительницы церкви к закону тоже есть свои вопросы. Она говорит, что если не контролировать процесс очень строго, то очень высок риск коррупционного сговора и торговли детьми.

— Это тяжкое преступление. Поэтому если такой закон будет рассматриваться, то нужно смотреть, какой механизм предложат законодатели, — говорит Ямбулатова. — Нужно предусматривать законы-спутники — ужесточать наказание за торговлю детьми. Нужно зафиксировать, что государство прилагает все усилия по сохранению права воспитания за матерью, но при этом государство берет на себя ответственность за устройство ребенка в семью, если женщина сохраняет жизнь ребенка, но не готова его воспитывать. Государство должно быть гарантом того, что этот ребенок не попадет на органы, не будет вывезен на экспорт, не попадет в семью, где будет трудовая или сексуальная эксплуатация. Если всё это будет предусмотрено, то такой законопроект необходим.

Полина Зелексон высказывает еще одно опасение: приемные родители хоть и ждут этого ребенка, но когда он родится, может быть, они не смогут его принять. Иногда, особенно в случае болезни ребенка, это дается непросто и родным маме и папе.

— У приемных родителей должен быть этот выбор, а тут они тоже становятся заложниками ситуации. Это очень сложный и деликатный вопрос. Я понимаю, что хотят сделать это из соображений сохранения жизни и безопасности ребенка, но очень много в этой идее проблемных ситуаций, которые всплывут после рождения, — считает она.

Как будут соблюдаться права ребенка и на кого будут возложены родительские обязанности, тоже на данный момент непонятно. По действующему законодательству женщина получает статус матери вместе с биркой в роддоме. В качестве аргумента против абортов и сейчас используют возможность не воспитывать ребенка: «Роди и откажись».

— Мало отказаться — нужно еще статуса лишиться, сходить в суд. Когда у женщины рождается ребенок, у нее возникают соответствующие права и обязанности. И даже если лишить человека родительских прав, обязанности, в том числе по уплате алиментов, всё равно остаются, — отмечала ранее юрист Нижегородского женского кризисного центра Елена Благова.

Кроме того, беременность не всегда протекает и разрешается благополучно. По данным Росстата, за последние 10 лет коэффициент материнской смертности на 100 тысяч рожденных живыми детей составлял от 16 до 11 в год, однако в 2021 году показатель вырос сразу в несколько раз — до 34,5.

Другие предложения по повышению рождаемости

По информации Всемирной организации здравоохранения, для того, чтобы просто сохранить тот уровень населения, который уже есть, в долгосрочной перспективе на каждую женщину должно приходиться 2,1 ребенка. В России, по данным Росстата, в 2020 году суммарный коэффициент рождаемости составил 1,5. Численность населения России ежегодно сокращается — небольшой подъем был с 2013-го по 2015 год, но в 2016 году количество умерших за год снова стало превышать количество родившихся.

Общественная палата представила документ с оценкой перспектив роста рождаемости в ближайшее время в России. Представители ОП полагают, что, если не предпринять ничего прямо сейчас, демографическая яма усугубится, а это создает «экономические и социальные риски». В числе мер по повышению рождаемости они предлагают материальную поддержку для многодетных семей, снижение пенсионного возраста для отцов и некоторые другие инициативы. Идеи по стимулированию рождаемости есть и у РПЦ, например введение обязательного согласия мужа беременной пациентки на проведение аборта.