Электроника или экипаж? Что говорят военные летчики про бомбу, которую уронили на Белгород

В Белгороде из эвакуированного жилого квартала вывезли авиабомбу. За несколько дней до этого в двух шагах отсюда упала другая бомба, и она как раз взорвалась, не дожидаясь саперов. Тогда чудом обошлось без человеческих жертв, а Минобороны сообщило, что это нештатный сход боеприпаса с российского бомбардировщика.

«Электроника работает, она и подводит»

«Фонтанка» спросила заслуженного военного летчика России, генерал-майора в отставке Владимира Попова, что это такое — уронить бомбу с самолета.

— Владимир Александрович, мы вам звоним всё время по таким случаям… В прошлый раз про Ейск говорили, теперь вот — про Белгород. Скажите, такой сход снаряда — насколько это редкая история?

— Это случай достаточно редкий, когда обрывается подвесной бак с пилонов или уходит самостоятельно бомба. Я за свою службу знаю два таких случая. Один бак ушел у меня в эскадрилье. Он выработанный был и почему-то… Они же симметрично висят на полукрыле, левом и правом. А у нас получилось так, что у товарища моего сошел один только бак… У нас, скорее всего, сработали токи Фуко, которые возникают в цепях по разным причинам. У него один бак сошел, упал в озеро, там огромный пруд был, безопасно всё, хотя на берегу были здания, но это далеко, в километре. Как нам доложили потом уже, скорее всего, прошло замыкание в цепи за счет влаги. Накопление влаги за счет абсорбции, кода туман или что-то. Очень редко такое, но бывает, вот случилось.

А второй случай — это сброс бомбы.

— То есть сработал сигнал на сброс или она просто сама собой сошла?

— Нет, она отцепилась. Может быть, тут тоже вероятность большая — есть ключ, когда взводишь этот БД (бомбовый держатель. — Прим. ред.), один из дублирующих механизмов, не только электрический, но и механический. Его взводят, и ключ — сантиметров 25–30… Там видно, когда сигнализатор поднимается, но эти щелчки услышать… Когда нам потом разъясняли все вооруженцы из КБ, вот они говорят: «Должен быть щелчок». Ну представьте себе, услышать щелчок, когда двигатели на аэродроме работают. Конечно, это было наивно слушать такие вещи от конструкторов авиационных. [И ключ] что-то там не сработал, они потом доказывали. Может быть, выработка какая-то была этой ножки, которая фиксирует.

Этот замок работает еще и для страховки на земле от того, чтобы импульс какой-то не прошел случайно. И вот он был недовзведен. Это случай, я говорю, за всю жизнь, 40 лет службы, у меня два таких было. И которые я слышал еще по нашим документам (когда что-то случается, нас же оповещают) — тоже, может быть, еще один или два таких.

— Если это учебно-тренировочные полеты, запрещают их проводить, пока не разберемся с этим применением оружия. Там же, кроме бомб, есть подвеска ракет «воздух-земля», неуправляемых ракет, управляемых ракет, пушками работать — это всё разрешается, кроме подвески этих бомб.

— На серии самолетов. Завод выпускает серийно, 12 или 20 машин выпустил за год — вот на этой серии. Остальные работают, просто внимательно проводят подготовку… Занятия проводим, рассказываем людям, чтобы внимание обратили, остальные работают. Но в боевых условиях, как сейчас, безусловно, только этот самолет отстранят от полетов. Надо проводить эксперименты, надо исследования проводить, электрические цепи проверить, механические сигнализаторы — многократно, не раз.

— И механический спуск там в любом случае не основной…

— Конечно, механический дублирует на случай земли… Рычаг найти или тросик, за который дернуть еще раз в воздухе, как было когда-то, — такого нет, Великая Отечественная война давно закончилась, самолеты другого класса совершенно. Электроника работает, и вот она подводит.

— Над городами мы вообще ограничивали всегда полеты. Когда прокладывали маршруты, только при острой необходимости, когда взлет идет самолета и отвернуть невозможно по курсу взлета или посадки, тогда только мы пролетали над населенным пунктами. В других случаях нам это не запрещали, но не рекомендовано было.

«Это как раз время подготовки…»

Заслуженный военный летчик России, полковник Геннадий Бакулин, напротив, рассказал, что сход бомб или баков с самолетов во время учебно-тренировочных полетов — не исключительная вещь.

— Я анализировал этот случай. Это произошло над Белгородом, бомба планирующая, то есть она сбрасывается с большой высоты, на дальность она может и 40, и 50 километров долететь. Белгород недалеко от границы с Украиной. Не знаю, какая цель была у этого экипажа. [Возможно], какая-то цель не так далеко от границы. Во время пролета над Белгородом они были на большой высоте. Если [цель] недалеко от границы — это как раз время подготовки для применения бортового оружия. А что получилось? Или неправильно экипаж сработал, или какие-то технические детали, которые были на земле до полета.

Таких случаев было много. Сбрасывали и подвесные баки, и боеприпасы, за мою летную жизнь (53 года службы. — Прим. ред.) очень было много, в том числе и со мной. Служил в Забайкалье, еще летали на МиГ-17, на УТИ МиГ-15. Ночью только сел, зарулил на стоянку, у меня двух подвесных баков нет. Что случилось? Ну написали на меня предпосылку и так далее. Буквально через несколько дней та же спарка летит с другими летчиками, высокопрофессиональные летчики были. И у них перед третьим разворотом — выпускают шасси, и оба подвесных бака слетают. Стали разбираться, нашли какую-то техническую… И после этого спарка не летала даже.

— Но это именно с баками.

— Да, сразу не могу вспомнить [с боекомплектом], но знаю, что было очень много случаев, когда из-за неправильной работы экипажа бомбы или что-то другое срывалось… Это чистая техническая ошибка экипажа.

— Но если по вашей логике, то получается не «уронили», а «промахнулись»?

— Нет, нет. Они не сбрасывали ничего, они только включали, чтобы далее прицельно сбросить по цели.

— Могут закрыть полеты с боекомплектом над городами из-за этого?

— Ну подождите, у нас же есть законодательство. Допустим, над Москвой у нас военные самолеты не летают, особенно с вооружением. Есть запретные зоны, мы не можем летать над АЭС, и другие запретные зоны.