Ничего не происходит на площади перед штабом ЮВО: как Ростов провел странную ночь на 24 июня

Питерский предприниматель и руководитель частной военной компании Евгений Пригожин перешел от споров с Министерством обороны к действиям, которые Генпрокуратура охарактеризовала как вооруженный мятеж, а президент Владимир Путин назвал предательством. Всего несколько часов прошло между заявлением Пригожина о выступлении вагнеровцев на Ростов, подъема донской полиции по тревоге и записи «победного» видео из штаба Южного военного округа — Пригожин утверждает, что лояльные ему люди заняли все военные объекты в городе. Корреспондент 161.RU Григорий Ермаков проследил, как веселая ростовская пятница обернулась полным неопределенности субботним утром.

Пушкинская / Островского

Вечер пятницы в Ростове, и на центральных улицах города-кабака как всегда многолюдно. Компании парней и девчонок — молодых и не очень — рвутся гулять.

На Пушкинской — тихо и мирно. Свет фонарей пробивается через кроны деревьев у Халтуринского переулка — в тенях, на лавках жмутся друг к другу молодые тела.

Дальше — помпезный «Гаврош», летняя веранда которого забита народом. Разливается смех, бокалы гостей полны вина.

На перекрестке улиц Пушкинской и Островского стоит «Тигр» — отечественный аналог американского броневика Humvee. Мобильная машина пехоты высокой проходимости, снабженная крупнокалиберным пулеметом.

Дальше по Пушкинской пути нет — не пускает боец при форме военной полиции и при Калашникове. Обхожу блокпост по Горького.

Горького / Буденновский

Ростовчанин может заезжать на квартиру в центре сколько угодно, но пока не знает, где на районе купить алкоголь в неурочное время, «центровым» его не назвать. У одного такого магазинчика очередь — через распахнутую форточку передают черные пакеты с баллонами пенного. Праздный люд покорно ждет в очереди — выпускные-выпускными, а гулять-то надо. Для точек-нелегалов не существуют формальных запретов.

Те, кого оберегали запретом на продажу спиртного, тащатся по улице, придерживая своего особо пьяного товарища. Выпускник рвется из объятий — девчонки смеются, держащие его парни рычат. Мальчишка вырывается, пытаясь опорожнить содержимое желудок на стену дома — но не удается, видимо, не хватает опыта, хотя и аттестат зрелости на кармане. И друзья снова берут его под ручки.

Второго «Тигра» встречаю уже на улице Максима Горького. У турели на крыше стоит боец за пулеметом. Когда слышу звук передергивающегося затвора, решаю обойти перекресток по дальней дуге.

Бреду до «Астора» на Буденновском проспекте. Привычная картина: мужчины в военной форме с большими пакетами «Перекрестка» идут к штабу Южного военного округа, усталые мужички с пивом отсутствующими взглядами смотрят на пересечение дорог, шумная компания ждет такси от ресторана.

За углом стоит бронетранспортер. Это свежая модификация БТР-80 с «необитаемой» башней. Тут калибр побольше, чем у «Тигра». Оно и понятно — бэтээр сторожит не узенькую лицу Островского, а целый проспект.

На углу Пушкинской и Соборного компания в парадных платьях и рубашках возвращается с летнего корпоратива — только и разговоров о зарплате, руководстве, детях, карьере. У памятника Буденному — на стыке Пушкинской и проспекта — вижу три тени.

Первые двое — мужчина, что нежно обнимает девушку в голубом платье. Чуть поодаль скучает караульный в бронежилете и каске — автомат покоится на коленях.

Глубокой ночью

В пивной напротив штаба ЮВО столпотворение — мужики гудят, спорят и хрустят фисташками, гремят бокалами. Мимо заведения то и дело катаются полицейские, проходят усиленные патрули. Но в Ростове пятница: и в баре то в унисон с мигалками заиграет Blinding Lights, то будто с намеком — Staying Alive.

— [Мужеложцы] вы все! Ни дня на фронте не были, идиоты! Пока наши парни, там! — слышно с улицы. Компания из бара высыпает посмотреть.

Там растатуированный дочерна мужичок, спотыкаясь, переходит дорогу и орет на караульных у штаба.

— ЧВК! ЧВК! Справедливый поход, мать вашу [так и так]! — кричит он напоследок и растворяется в ночи.

Бар пустеет к двум часам. На улицах тихо и немноголюдно. Город ждет чего-то. Но точно получит только похмелье.

Холодный июнь 23-го года

К трем часам ночи бары и шумные гуляки растворяются в тенях наступающего утра. Сперва кажется, что напряжение спало и никаких ночных концертов в городе не будет.

Отнюдь.

Около четырех часов утра разносятся видео с летящими по трассе грузовиками и боевыми машинами — колонна идет на Ростов. Где-то на заправке под Аксаем росгвардейцы, вооруженные только автоматическим оружием, провожают бессильным взглядом въезжающую в город технику, чью — неизвестно. Позже машины видят уже на Большой Садовой, а затем — у штаба Южного военного округа.

Я выезжаю к штабу, но не могу его достичь — дороги перекрыты военными с белыми повязками на плечах. Кроме автоматического оружия, они вооружены противотанковыми орудиями. Такого я не видел у тех бойцов, что контролировали улицы города еще ночью. Вместо уже знакомых «Тигров» их сопровождают пикапы. В их прицепах — орудия, кажется, пулеметы. Над затянутым облаками городом расцветает белый рассвет, и этот рассвет чист, но безрадостен. На похмельный город выливают ушат ледяной воды.

Из такси мне приходится соскочить где-то на пересечении Красноармейской и Буденновского. Я пытаюсь продвинуться в сторону штаба, вопреки страху — и бояться здесь есть чему. Военные со скрытыми лицами и белыми повязками, занимают обе стороны Буденновсокого — дорогу они переходят только быстрыми перебежками, под прикрытием товарищей. Треск рации разносится над еще несколько часов назад праздной улицей. Прежде чем военные требуют от меня убраться с улицы, слышу только одну короткую команду по рации: «Следить за крышами».

Они ожидали сопротивления.

Я скрываюсь в каком-то кафе с шаурмой на Буденновском. Повара негодуют и недоумевают: «Что происходит? Это наши? Или не очень?» Я не нахожу ответа на этот вопрос. Пытаюсь снимать, но меня вновь осаживают военные.

— Дружище, прекращай. Я тебя вежливо ведь прошу, и уже не раз. Могу ведь и грубо с тобой поступить, понимаешь? Отойди вглубь, — командует парень в камуфляже.

Хмель и искусство владения АК-47

Вид боевой техники на улицах мирного города шокирует. Впечатление усиливает толпа, скопившаяся на остановке в ожидании своего раннего автобуса. Нормальность сопротивляется внезапной перемене, но в итоге трещит по швам.

Когда добираюсь до штаба, напротив здания уже стоят два танка. Пушки наведены на штабные окна. На крайнем балконе штаба изредка появляются седые или лысые головы военных — они смотрят на кольцо вроде как своих братьев по оружию. Смотрят и ничего не могут поделать. Музыку заказывают не они.

Пулеметчики занимают позиции — ложатся на тротуарах, раскидывают сошки и берут перекресток на прицел. Автоматчики жмутся к стенам, ждут команды. Напряжение висит в воздухе, но бойцы во внешнем кольце оцепления расслаблены: заглядывают в табачку на углу, затариваются сразу несколькими пачками, курят и переговариваются. Бычки всегда бросают в урны. Собравшуюся вокруг перекрестка ораву запоздавших гуляк если не игнорируют, то пытаются вести себя с ними вежливо. Хотя горожане и не встречают их цветами.

Пока шатался по переулкам и дворам, посадил телефон. Влетаю в компьютерный клуб с говорящим именем «Бункер» — по иронии судьбы расположенный строго напротив штаба.

В подвал компьютерного клуба спускаются люди с автоматами. Они становятся у стойки администратора, заказывают с десяток энергетиков, пяток чашек кофе и «твикс». Мужчины в масках и при стволах спокойно ждут своего заказа. Скучая, смотрят на экран за стойкой. На нем спецназовцы лупят террористов в Counter-Strike. Знакомлюсь с военными, представляюсь. Они называют свои позывные — не привожу их из соображения безопасности. Говорят, двое из них — участники чеченских кампаний.

Игрок на мониторе стреляет точно в голову оппоненту, тот валится наземь мешком. Я и мужчина в камуфляже следим за виртуальным боем. В руках игрока на экране и в руках бойца в «Бункере» — «калашниковы». Сюрреализм, соглашаются со мной автоматчики.

К тому моменту, когда выбираюсь из компьютерного клуба — танки отходят, а орудия больше не метят в здание. Военных вокруг становится меньше, но нравы резко переменились: требуют не снимать, не приближаться, не пересекать перекресток. Зевак оттеснили к парку Горького. Постовые с белыми повязками осматривают всех, особенно — военных, идущих в штаб. Камуфляж на военных куда зеленее, чем у вагнеровцев. Последние интересуются у идущих в штаб: есть ли с собой стволы, есть ли ножи? Проверяют документы и пропускают.

Город просыпается, еще не зная, что ключевые транспортные артерии местами перерезаны кордонами, а машины на въездах в город то и дело разворачивают.

Немая толпа утренник гуляк наблюдает странное зрелище: одни военные шмонают других военных. И все вроде бы наши: уж точно россияне, если не русские, и на «нацистов» никто не похож.

Так что же это такое? Что происходит? Неужели в пятницу Ростов догулялся до «зеленых человечков»?

Утро не приносит ясности. Утро приносит только тяжесть. И эта тяжесть — тяжелее похмелья.