«Говорят, что посоветовались с нами». Как село Верхние Караси восстало против реабилитационного центра для наркоманов

Село Верхние Караси минуешь по пути из Челябинска в Миасс. Запоминаешь его не только благодаря забавному названию, но и церкви, которая выходит прямо на дорогу. Несколько лет назад за церковью построили кирпичное двухэтажное здание, вроде бы под гостиницу. Долгое время здание пустовало, но в этом году по селу поползли слухи (уже подтвержденные), что там хотят открыть реабилитационный центр для бывших наркоманов и алкоголиков. Село, где прописано всего 130 человек, не считая дачников, напряглось. Мало кто хочет жить в удаленном месте бок о бок с бывшими зависимыми (кто-то вообще считает, что бывших не бывает). Не добавляет людям уверенности статус автономной некоммерческой организации «Источник», а также довольно размытые заявления трех организаторов проекта, двое из которых, по их же признанию, сами лечились от наркомании. Наши коллеги из 74.RU выехали на место, поговорили с руководством АНО «Источник» и спросили юриста, какую ответственность несет такая структура в случае происшествия.

О перспективе превратить здание в рехаб жители Верхних Карасей узнали случайно. Против инициативы выступили и постоянные карасинцы, и «дачники» — те, кто приезжает на лето, и даже жители соседней деревни Крутолапова. Сёла, говорят они, слишком маленькие и удаленные, здесь нет ни нормальной медицины, ни полиции. А потому примесь высокорискового контингента резко повышает уровень тревожности.

— Понимаете, у нас тут все друг друга знают, преступности нет, когда кто-то чужой идет, мы сразу видим: «О! Не наш», — рассказывает Татьяна. — Что мы будем делать, когда они привезут сюда двадцать бывших наркоманов и алкоголиков?

Отдельная боль — дети: почти у самых ворот будущего рехаба расположена остановка, на которую приезжает школьный автобус.

— Дети у нас идут вот по этой улице, мимо центра, у нас тут девочки-подростки есть, постояльцы будут всё прекрасно видеть, — опасается одна из жительниц. — Кто за них поручится?

Само здание реабилитационного центра обнесено забором с приличной дырой под воротами. Территория внутри — примерно 20 соток. Руководство центра заявляет, что его постояльцы будут проводить здесь от четырех до шести месяцев, не покидая рехаба, хотя столь стесненных условий нет даже в колониях.

— Ну вы сами верите, что человек будет полгода сидеть взаперти и не попробует выйти? Тем более ему ничего не мешает этого сделать, — рассуждает один из местных жителей. — У нас было собрание, там представители «Источника» прямым текстом сказали, что охраны не будет. А как они удержат людей? Говорят, мол, им даже в магазин ходить не разрешается, им всё будут привозить. Я лично не верю, что они их удержат.

Карасинцы утверждают, что уже этим летом они видели сомнительных людей на территории центра и слышали крики о помощи (в компании «Источник» категорически отрицают это). Одна из местных жительниц утверждает, что в августе заметила на поленнице недалеко от центра парня, который звонил по телефону и говорил примерно следующее: «Я сбежал, как мне отсюда выбраться?» Руководство центра называет всё это клеветой, и, в свою очередь, обвиняет карасинцев в сломе ворот. Михаил Михайлович, живущий прямо напротив этих ворот, пожимает плечами:

— Да ерунду говорят! Вы видели эти ворота? Они же на соплях держались, когда ветер дул, они вот так ходуном ходили. Вот и сорвало их!

Источник головной боли

Автономная некоммерческая организация центр социальной адаптации (АНО ЦСА) «Источник», по данным сервиса «Контур.Фокус», зарегистрирована 25 октября 2023 года по адресу: Энтузиастов, 12 в Челябинске. Директором значится Виктор Сергеев.

Чтобы разрядить обстановку в селе, представители «Источника» организовали встречу с местными жителями. На собрании центр представляли Станислав Гусев и Владимир Патракеев, но, судя по видеозаписи мероприятия, четкого ответа на вопросы и тревоги жителей дать они не смогли.

— Почему выбрана именно наша деревня? — спросили карасинцы Станислава Гусева.

Он ответил:

— Ну, наверное, нету четкого ответа на этот вопрос, наверное, просто когда планировалось и искалось, не было какой-то там цели территориальной, географической. Просто было здание, подходило по определенным параметрам, и, в принципе, на этом и остановился наш выбор. Но мы, как организация, так сказать, не стали работать или вести какую-то деятельность, не посоветовавшись с вами. Мы хотим проявить максимальное уважение, купировать ваши страхи. Есть разные организации, где плюсы, где минусы. Вы же можете купить хлеб в одном магазине, он будет нормальный, он будет вас устраивать. И вы можете купить в другом магазине, и он будет не очень. Но это же не говорит, что всё везде может быть плохо.

Жителей Верхних Карасей такие ответы мало устроили. Само собрание они считают формальным, потому что оно ничего не изменило:

— Они нам говорят, что посоветовались с нами. Но в чем этот советование? Мы им четко сказали: мы против, а один из них с такой ухмылочкой ответил: «Всё равно центр будет», — возмущаются карасинцы.

Информация от представителей центра кажется им противоречивой:

— Они, с одной стороны, говорят: «Ни один из этих людей не покинет центр». А потом тут же заявляют: «Если кому дров поколоть, обращайтесь, не вопрос». Так все-таки они будут выходить из центра или нет?

«Нужно избежать стигматизации и стереотипов»

Директор АНО ЦСА «Источник» Виктор Сергеев рассказывает, что уже 13 лет работает в сфере реабилитации больных наркоманией. Он считает, что жители находятся в плену предубеждений, воображая, в силу неосведомленности, совсем другое учреждение.

— Это будет помещение закрытого типа, куда нет свободного хода, где создается терапевтическая среда, — говорит он. — Но это не медицинское учреждение. До этого они (зависимые люди. — Прим. ред.) проходят медицинскую реабилитацию, а тут, в Верхних Карасях, будет социальная адаптация.

Процесс, по его словам, длится от четырех до шести месяцев, а условия содержания достаточно строгие: не допускаются ни гости, ни родственники.

— У них нет доступа к препаратам, совершенно нет денег, даже телефонов нет, и всё это прописано в договоре и установлено правилами центра, — продолжает Виктор Сергеев. — Связь — только через письма, и на поздних сроках в качестве дополнительной меры мотивации есть телефонные разговоры с родственниками. Понимаете, у жителей возникла как-то стигматизация, стереотипы, представление, что это наркопритон, что те, кто проходит реабилитацию, будут ходить по деревне, заползать в дома соседей, употреблять, воровать. Я понимаю тревогу жителей, но за 13 лет моей практики таких случаев не было. Это абсурд! Человек едет добровольно, чтобы изменить свою жизнь, как-то реабилитироваться, научиться новым навыкам. У него цели и задачи другие.

Получается, в течение четырех — шести месяцев наркоманы, прошедшие медицинскую реабилитацию, будут проводить взаперти практически без контактов с внешним миром. Но что удержит их на скромной территории центра, которая меньше, чем у иного детсада? Будет ли у центра охрана?

— Данный вид деятельности не требует охраны, будет видеонаблюдение (наружное уже установлено), вполне вероятно, будет тревожная кнопка, — отвечает Виктор Сергеев. — И что значит охранять? В больнице сидит охрана? Или в наркологии сидит охрана? Нету ее, понимаете? Данная деятельность не относится к психиатрической.

— Хорошо, но что тогда препятствует выходу постояльцев за пределы центра по любым причинам: люди могут заскучать, у них может случиться то или иное помутнение, желание немного развлечься, сбегать до магазина? По сути, они граждане Российской Федерации, и никто не может ограничить их свободу без решения суда.

— Есть правила центра, есть режим, который подписывает человек, когда едет сюда, — объясняет директор «Источника». — Если у человека есть желание выйти, если он решает прекратить курс реабилитации, то расторгается договор и его просто увозят домой. Просто так оттуда не уходит никто. Для чего? Человек туда приехал осознанно. А гипотетически можно придумать много. В моей практике такого не было. Есть правила, заключается договор, всё это объясняется, человек понимает, где находится. Выходу препятствует личная мотивация. Мне вам не объяснить, у вас нету знаний психологии.

— А чем именно будут заниматься ваши подопечные?

— Ну мне вам весь дневной распорядок пересказать?

— Нет, еду, сон, походы в туалет можно опустить.

— Есть групповая программа, есть индивидуальная терапевтическая программа, которая составляется при поступлении. Это же специфическая вещь. Есть этапы: сопротивление, отрицание, торг и тому подобное. На каждый этап есть определенные психологические тренинги, лекции, персональные задания, их разбор, личные консультации, разные групповые мероприятия. Динамические, психотерапевтические группы. И это всё расписано по дню, например, с утра консультация, потом групповая работа. Трудовая терапия — это не больше, чем убраться за собой, помыть пол, постираться. У нас была лечебно-трудовая терапия, ее отменили. Потому что труд не способствует (излечению. — Прим. ред.). Не помогает ничего, кроме личной терапии, изменения мышления, ценностей, приоритетов в жизни, умения обслуживать себя. Потому что в большинстве случаев наркоманы доходят до того, что не моются, не стирают вещи. Но, повторю, труд из обезьяны человека не сделает. Но порядок на улице навести, чтобы мозги проветрить, — это, конечно, может быть, но порционно. Есть терапевтическая стратегия, тактика в отношении каждого. Создается микросоциум взаимодействия между ними самими и корректировка поведения и каких-то когнитивных особенностей.

В селе Верхние Караси нет ни полиции, ни полноценного медпункта. В самом поселке и Непряхино есть только ФАПы. Не является ли это проблемой, ведь зависимые люди представляют группу риска? Виктор Сергеев отвечает:

— Вы такие провокационные вопросы задаете. Есть соглашения с больницами. Я не знаю с какими: с больницами уровня регионального, городскими. Из Чебаркуля или Непряхино приедет (скорая. — Прим. ред.). Это социальная реабилитация, помощь психиатров тут не требуется. Есть пограничные диагнозы, но такие люди остаются в наркологии изначально, и мы таких не принимаем, поскольку как специалисты видим их состояние. У нас, повторю, социальная реабилитация.

Деятельность центра, по словам Виктора Сергеева, будет финансироваться за счет субсидирования государства, разнообразных президентских грантов, а также самих родственников, которые оплачивают курс реабилитации. Деньги тратятся на коммунальные услуги, питание, зарплату персонала. Есть и бюджетные места. Число сотрудников составит три — пять человек, включая психолога. Виктор Сергеев говорит, что, по его данным, возвращается к полноценному трезвому образу жизни половина зависимых.

— Но есть и те, кто продолжает всю жизнь, но это не значит, что не надо заниматься каждым, — подытоживает он. — Риски от такого соседства не больше, чем попасть под машину.

Он настаивает, что АНО ЦСА «Источник» хотел установить диалог с местными жителями, но они сразу заняли конфронтационную позицию.

Мнение юриста: людей понять можно

Председатель коллегии адвокатов «Филатов и партнеры», адвокат Илья Филатов считает, что, с одной стороны, руководство АНО и не обязано согласовывать размещение центра с жителями, но, с другой, тех можно понять. Например, юридических оснований ограничивать перемещения бывших наркоманов у центра нет.

— Удержание человека без его желания и воли в частных реабилитационных центрах является очевидно незаконным, — объясняет он. — Нахождение любого гражданина в таком центре должно быть строго добровольным, так как в России возможность ограничения свободы предусмотрена в строго ограниченных случаях и, как правило, осуществляется на основании решений государственных или судебных органов. Даже если при помещении человек был с этим согласен, его всё равно не смогут ограничивать в передвижении, если его мнение на этот счет изменится.

Проще говоря, попытки удержать постояльца от условного похода в магазин или в гости к кому-то из карасинцев являются незаконными.

— Работники такого центра не наделены какими-либо властными или приказными полномочиями в отношении реабилитируемых, и все взаимоотношения в центре должны носить добровольный характер, — добавляет Илья Филатов.

А несут ли в таком случае сотрудники центра хоть какую-то ответственность за происшествия или правонарушения, совершенные его постояльцами? Илья Филатов считает, что ответить на этот вопрос можно только после изучения договора между центром и его постояльцами.

— Однако всё же крайне маловероятно, что центр несет ответственность за действия своих подопечных, особенно если они будут находиться за пределами центра, — говорит он.

Вообще федеральный закон 7-ФЗ «О некоммерческих организациях» не накладывает особенных ограничений на такие структуры, например, в разделе «Правовое положение некоммерческой организации» основное внимание уделено имущественным вопросам. Сотрудники таких организаций не обязаны быть медиками или иметь какой-то подтвержденный опыт работы (или отсутствие негативного опыта работы). Что касается контроля таких учреждений, то и с ним всё непросто:

— Проводить проверки в частных реабилитационных центрах могут различные государственные надзирающие и контролирующие органы, в зависимости от направления проверок, — говорит Илья Филатов. — Но в 2023 году продолжает действовать мораторий на проведение проверок, что существенно уменьшает их вероятность. В таком случае проверки более вероятны при наличии жалоб клиентов или их родственников.

В АНО ЦСА «Источник» убеждены, что жители заняли неконструктивную позицию и стигматизируют зависимых людей. Сами жители настаивают: они не против самого процесса реабилитации, но, во-первых, заниматься этим должны специалисты, во-вторых, размещать такие учреждения, по их мнению, нужно не в центре маленького села.

Ранее мы рассказывали, в каких условиях сидят девушки-закладчицы, осужденные за сбыт наркотиков. При этом колонии не нужно путать с тюрьмами: вот как выглядят они.