«Отходы у вас на кухне» — семья из Забайкалья не может простить медикам высказывания в адрес мертворожденной дочери

У 24-летней Татьяны Антоновской из Забайкалья в 2022 году была вторая беременность, она ждала девочку. Роды начались на 36-й неделе — начале девятого месяца беременности, но в предродовой палате врачи не услышали сердцебиения ребенка. Таня родила мертвую дочь, которая была обвита пуповиной. «Так бывает, наверное, так решил Бог», — сказали ей. По настоянию акушера-гинеколога матери дали посмотреть на погибшую в утробе девочку. Татьяна подумала тогда, как вторая дочь была похожа на старшую.

Подхоронили ребенка к прадедушке. Таня оплакивала дочь онлайн – девушка осталась долечиваться в роддоме после сложных родов. На 9-й день ей позвонили из морга и спросили: «Вы ребенка будете забирать?» Оказалось, что семья похоронила чужого младенца. Историю рассказывают наши коллеги из «Чита.ру».

Останки детей после 22-й недели принято передавать родителям для захоронения, и в истории Татьяны Антоновской нет причин изображать медицинскую систему Левиафаном, несмотря на ошибку персонала учреждения. Но в истории Тани есть один важный момент — ее погибшую, но к моменту родов уже сформированную дочь, на суде продолжали называть отходом. Это ранило девушку. С декабря 2022 года она не может прийти в себя. От этого не спасли компенсация морального вреда в 10 тысяч рублей и помощь в повторных похоронах. Поэтому, несмотря на достаточно достойное поведение персонала бюро судмедэкспертизы, мы публикуем данную историю — в очередной попытке привлечь внимание к мертворожденным детям, их мамам и отцам, которые вынуждены сталкиваться с ранящими формулировками и невниманием общества.

«У нас такие дети не рождаются»

Танина беременность проходила без осложнений. Когда начались преждевременные роды, она отправилась в перинатальный центр в Чите.

— Там в лоб сказали: не слышим сердца, у вас ребенок мертвый, переводим в городской роддом — у нас такие дети не рождаются. Меня перевели туда, врачи несколько раз прослушивали сердце. Когда родила, сказали, что ребенок очень сильно обвит пуповиной. На УЗИ этого не было видно — мне сказали, что так бывает, что ультразвук может не показывать.

В роддоме Антоновскую спросили, будет ли она забирать дочку — Таня сразу ответила «да». Мертворожденных детей привозят в патологоанатомическое бюро на улице Матвеева. По этому же адресу находится бюро судебно-медицинской экспертизы. Тело Карины поехал забирать Антон — папа. Антоновский вспоминает, что первого младенца передали ему в пакете — он принес вещи, чтобы переодеть девочку, их положили сверху тела. Похороны прошли 15 декабря, ими занималась вся семья: матери с обеих сторон и сестры. Все они позже стали участниками судебного процесса по иску к бюро судмедэкспертизы и Министерству здравоохранения региона в качестве третьего лица.

— [На 9 дней] ко мне пришла главврач: «Вы еще не забрали?» Я сказала, что уже прошли похороны, по видеосвязи было прощание. Но врач начала утверждать, что тело находится в морге (патологоанатомическое бюро. — Прим. ред.). Я позвонила мужу: «Вы что, забрали не того ребенка?» Он сказал: «Ну нам же выдали». Муж звонил им предварительно, в морге сказали размеры, сказали, когда нужно приехать забрать. Мы к этому дню всё приготовили, привезли…

Представители бюро судмедэкспертизы на суде настаивали на том, что Антоновский зашел не в ту дверь. Глава бюро Александр Брижко утверждает, что Антон не просто звонил, но и приходил на Матвеева в патологоанатомическое бюро, чтобы предварительно узнать о том, как действовать после смерти дочери, но забирать тело пришел в другое учреждение в этом же здании. Муж Татьяны говорит, при получении тела ребенка в первый раз расписывался в журналах «как положено» и не мог предположить ошибки. Сотрудница регистратуры, по словам родителей, в тот день не объяснила Антоновскому порядок выдачи тела и его возможной идентификации по бирке из роддома и добавляла, что младенец не до конца сформирован.

После звонка Тане из патологоанатомического бюро ее муж пришел на Матвеева снова — был десятый день после родов. По его воспоминаниям, никто в бюро судмедэкспертизы перед ним не извинился: сотрудник сообщил отцу, что произошла ошибка, бюро проведет эксгумацию, закупит атрибутику для похорон и всё привезет на кладбище — родители не хотели хоронить Карину в том же гробу и той же одежде, что была на другом погибшем ребенке.

Глава бюро судмедэкспертизы Александр Брижко отмечает, что идею с заменой атрибутики предложили родителям в бюро, а перед отцом извинились, в том числе и заведующая одного из отделов — у этого процесса, говорит он, есть свидетели. За ошибку при выдаче первого тела регистратору сделали выговор — она не выяснила, кто забирает мертворожденного, и не сопоставила данные. По словам начальника бюро, по закону организация не может отказать в выдаче тела лицу, взявшему на себя бремя захоронения, поэтому регистратор могла ошибиться — в объяснительной она писала, что передала плод Антону Антоновскому, потому что другого в тот момент в учреждении не было. Тело, которое первым получал отец Карины, должны были утилизировать, но того, что в патологоанатомическом бюро тоже находится тело другого младенца, она не знала.

Эксгумацию представители бюро судмедэкспертизы проводили сами при сотрудниках прокуратуры 21 декабря. На кладбище приехал Антон. Ему дали осмотреть тело дочери, мужчина подписал документ, что не имеет претензий к организации. Гробик с другим ребенком забрали, а девочку Антоновских похоронили. Таня в тот день выписалась и приехала уже к закопанной могиле.

По словам Антоновских, сам процесс эксгумации и захоронения им практически не объясняли — всё время после гибели Карины они действовали, полагаясь на помощь сотрудников бюро судмедэкспертизы и их представителей, но те вели себя достаточно отстраненно:

— Утром позвонили мужу — «везем ребенка». Не объяснили ничего: сразу будут захоранивать или нет? Даже когда в первый раз муж пришел забирать ребенка из «морга», они не объясняли ничего. Антон звонил туда предварительно, и ему ответили, что необходимо привезти. А когда пришел, то просто отдали пакет: «Мы таких детей не пеленаем, мы завернем вам в пакет. А дальше вы сами».

Начальник бюро Александр Брижко опровергает историю с выдачей первого тела в пакете — так останки укладывают только при утилизации.

— От нас такой фразы он в принципе не мог услышать. Это неправда. Он принес вещи, ребенка одели, положили в гроб. В то время никто не знал, что отдают не того ребенка. Мы всё сделали для них. Мы не нарушили закон, пошли навстречу. Было два плода в разных учреждениях, один из них не регистрировали, потому что действительно готовились утилизировать. Отец пришел к нам, но он попал в бюро по ошибке — там две разных двери.

«Исход бывает разный»

На выписку к Тане пришел юрист из морга — его отправил Александр Брижко, чтобы принести извинения.

— Сказал: «Держись, ты молодая, крепкая, ты еще родишь. Там у вас на кладбище производят эксгумацию тела, произошла ошибка, так бывает». Ну как бывает? Это некомпетентность. Я не могу понять, почему в суде они не могли признать свои ошибки. Даже когда от Министерства здравоохранения на заседания приходили люди, они говорили: «Таких детей не отдают. Это не дети, а отходы класса Б». Как не дети? Я видела: это уже был ребенок, он был сформированный. Отходы у вас на кухне… — рассказывает Татьяна

Александр Брижко не отрицает, что его представитель при встрече с Таней действительно помимо извинений говорил ей, что она еще родит, но не имел в виду ничего плохого — а сама девушка, по его словам, в тот день реагировала на это нормально. Глава бюро судмедэкспертизы настаивает, что слово «отходы» произносилось только на судебных заседаниях.

В России плодом считают детей, родившихся не раньше 22-й недели, весом не менее 500 граммов и ростом не менее 25 сантиметров — то есть пятимесячных. Таких детей сегодня выхаживают, на пятимесячных младенцев выдают документы о рождении, а тела мертворожденных после 22-й недели практически всегда отдают родителям — случаи, когда медучреждение отказывает в захоронении, скорее исключение. Получить останки ребенка до 5 месяцев сложнее — по российскому законодательству они действительно подлежат утилизации как санотходы. Регулирует эту область медицины ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации».

В бюро настаивают, что изъясняются на языке закона. Дочь Тани по этому закону считается плодом: на нее в отделе ЗАГС выдали справку о рождении. В представлении девушки компенсация морального вреда — вопрос не столько про выплаты, сколько про извинения: например, от сотрудницы, по вине которой произошла ошибка. Чей ребенок был первым и что с ним произошло, Антону и Тане не сказали — на суде, где семья боролась за компенсацию, озвучивали фамилию женщины. Что стало с другим умершим младенцем, они не узнавали.

Антоновские проходили психологическую экспертизу перед судом — в заключениях говорилось, что отец Карины после случившегося ни в ком не встречал доверия, избегал диалога о смерти и перезахоронении, находился в сильном стрессе. В день встречи на кладбище муж Тани тоже мало говорит. Семья до сих пор не может оправиться от произошедшего. В Таниной экспертизе написано, что она хорошо идет на контакт, но находится в стадии горя, плохо переживает утрату, нуждается в проговаривании произошедшего и ощущает несправедливость.

Спустя время эти чувства не притупились — Таня много плачет. Часто она возвращается не только к ошибке с перезахоронением, но и к формулировкам.

— Регистратор разговаривала — ни капли сострадания. Я понимаю, в каком учреждении она работает, но не каждый же день забирают таких детей для захоронения. На судах они говорят, что виноваты мы. Мы же не зашли в первую дверь и не забрали любого ребенка. Почему нельзя было человека направить к нужному входу? Почему они выдали тело — нашу дочь ведь с бирками отдали? Если бы не было бирок, они не позвонили бы. Как они смену передают?

На все вопросы в суде представители Министерства здравоохранения и бюро отвечали уже дважды. Александр Брижко в своих комментариях «Чита.Ру» не употребляет слово «отходы» в отношении Карины, но подчеркивает, что она родилась несформированной, несмотря на то, что дети на таком сроке всё же считаются доношенными. Таня после нескольких судебных заседаний, которые проходят в похожей тональности и с использованием слов «отходы», начала повторять, что девочка была сформирована — возможно, если бы в бюро постарались перейти с юридического языка на человеческий, девушке бы это помогло. Но медики, по словам Александра Брижко, не могут изъясняться так во время заседаний. Он не раз отмечает, что извинения семье приносили неоднократно.

За компенсацию для Антоновских борется команда Ирины Филипповой, известного в городе юриста, руководителя «Федеральные бизнес-юристы Филипповы и партнеры». Она считает, что дело требует особой деликатности и осторожности.

— Ситуация затрагивает несколько аспектов. Во-первых, это права родителей и близких родственников на соблюдение культа похорон согласно религиозным традициям, достойное погребение, достойное и уважительное отношение к телу умершего. Похороны чужого ребенка как своего собственного, последующая эксгумация из-за подмены тел детей, и повторные похороны ребенка — ужасная психотравмирующая ситуация. Европейский суд по правам человека подтвердил право на надлежащую организацию похорон мертворожденного ребенка, и данное право семьи Антоновских было нарушено.

Юрист называет проблемой отношение ответчика к мертворожденным детям «с использованием недопустимого термина “сан- или био-отходы”».

— Это ошибочный правовой и недопустимый морально-этический подход. Правовой статус мертворожденных детей законодательно не закреплен, и я уверена, что такая классификация не основана на нормах закона. Изданием Приказа Минсельхоза России <...> «Об утверждении Ветеринарных правил перемещения, хранения, переработки и утилизации биологических отходов» законодатель не имел цели столь неадекватным образом устанавливать статус мертворожденных детей, приравнивая их к трупам животных и птиц, других отходов, непригодных в пищу людям и на корм животным. Невозможно представить, чтобы в правовом государстве детей, пусть и мертворождённых, относили к отходам. Проблема требует законодательного регулирования: права родственников таких детей должны соблюдать наряду с правами других родных, независимо от того, родился ли живым [ребенок].

В конце октября состоялось очередное заседание суда — уже по апелляции. Новое назначили на середину ноября: к этому времени со всех событий пройдет почти год. По словам Тани, юрист бюро судмедэкспертизы в суде продолжает называть ребенка отходами и утверждать, что Антон зашел не в ту дверь — девушка считает, что так медики пытаются снять с себя ответственность за допущенную ошибку.

Сама Таня работает воспитательницей в детском саду — это помогает ей справиться с горем. В роддоме девушке советовали год–полтора передохнуть, чтобы организм пришел в себя. Думать о третьей беременности она пока не готова.

— Я вышла на работу, и стало полегче, хоть и чужие дети. <…> Я понимаю, что бывают выкидыши, маленькие сроки, но и они не отход — это жизнь человеческая. Просто исход бывает разный.