О ворах, бандитах и «Слове пацана»: интервью с автором «Антикиллера» и следователем Корецким

По всей России и странам бывшего Союза, несмотря на границы и противоречия, гремит сериал «Слово пацана» — про советских школьников, которые превращаются в уличных бандитов в Казани восьмидесятых. В беседе с корреспондентом 161.RU писатель Данил Корецкий рассказал об особенностях криминального мира того времени и поделился размышлениями о попытках запретить «Слово пацана».

Данил Корецкий — доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист России, почетный сотрудник МВД, полковник милиции в отставке. Кроме того, он ученый-криминолог, разработчик нового учения об оружии — «Криминальной армалогии». Помимо 250 научных работ, Корецкий выпустил 62 художественных книги тиражом более 20 миллионов экземпляров, по которым снято семь фильмов и сериалов. Самый известный — «Антикиллер».

Акула и ворона-воровка

С 1972 года Корецкий работал следователем прокуратуры Кировского района Ростова-на-Дону. Он расследовал преступления несовершеннолетних. Но в то время таких набиралось немного — по району до дюжины случаев в год. Обычно дети воровали еду.

— Была у нас группа одна — лазили по подвалам, взламывали замки… Ну, безнадзорники — из дома уходили, надо было что-то есть, пить, курить, — вспоминает Корецкий. — Воровали из ларьков, киосков — их раньше много было — восьмиугольные будки с остроконечной крышей, старожилы должны, помнить. Разбивали стекло и «выносили» вино, колбасу, сигареты, хлеб. Однажды забрались с краденым на чердак строительного института, устроились на ночлег, наелись, напились, закурили — и подожгли чердак.

А дежурный следователь — капитан, в возрасте, грузный — не стал ночью на крутую скользкую крышу вылазить: отговорился, что, мол, в окошко пролезть не смог. Но все поняли, что к чему, и смеялись: мол, вот следователи как разжирели… Я, кстати, был совсем худой. Но молва пошла, прокурор ругался, только капитану тому было не до веселья. Да и гоп-компании воровской тоже, тогда с расхитителями соцсобственности не церемонились: по несколько лет колонии получили, хотя и «малолетки». Они, кстати, благие беседы и увещевания слабо воспринимали. Была еще группа — старший крепкий парень по прозвищу Акула.

Куролесили в районе, беседы с ними через день проводили, только безрезультатно… Когда Акула «набрал достаточно баллов» и после очередной «беседы» его вывели из прокуратуры под конвоем, ожидающие пацаны разбежались и неделю не показывались на улицах.

— То есть старшие использовали младших для совершения преступлений?

— Конечно. В любой группировке обычно руководил кто постарше. В случае с несовершеннолетними — это, нередко, взрослый. Он может держаться в стороне и маскироваться, но фактически командует пацанами. Во всяком случае, мы по всем таким делам отрабатывали версию наличия взрослого соучастника. Было дело, когда 17-летний парень направлял 12-летнего, и тот воровал велосипеды, мопеды. Думал, что риска нет: исполнитель-то не достиг возраста уголовной ответственности! Но в этом случае речь идет о так называемом « посредственном исполнении»: кражи совершает старший, он и является исполнителем, а младшего использует как инструмент и его руками совершает кражи.

Иногда животных специально дрессируют. Один хитрец научил овчарку воровать на пляже вещи — тогда же все проще было: отдыхающий разделся на песке — и в Дон. А собака утащит штаны, рубашку, в карманах небольшие деньги, часы, ключи, паспорт. И отвечает за кражу не собака, понятное дело.

Рассуждая о подростковой преступности того времени, Корецкий отмечает: аналогичного казанскому феномена в Ростове не было — дети не собирались в «банды-моталки» и не «дрались за асфальт». В Ростове всем заправляли воры.

О ворах и «спортсменах»

— Преступность только с виду одинаковая. Профессиональная преступность, воры, «синие», как их называли из-за обилия татуировок, долгое время являлась основной, если не единственной криминальной общностью в стране. Но социально-экономические изменения 90-х изменили эту ситуацию. В криминал пришли молодые крепкие парни, многие из спортсменов, они стали конкурировать с «синими». У тех «законы», у новой волны — «понятия». В ростовском криминале власть держали воры, они вначале не признавали новую волну, но постепенно острые углы стерлись, стороны стали не конкурировать, а сотрудничать. В «Антикиллере» я описал структуру криминального мира, трения между «старыми» и «новыми»… В криминологической научной литературе немало ссылок на эти описания, значит, они близки к реальности. Да и сотрудники УБОПов это подтверждали.

— Был такой эпизод, очень давно. Умер вор в законе в Тбилиси. Со всего Советского Союза к нему приехали другие воры — каждый с деньгами, чтобы поддержать семью и выразить соболезнования. Приезжают и видят, что у мертвого — огромный дом в городе. Один из воров походил, посмотрел на этот дом и сказал: «Вор так жить не должен». Подошел к гробу и мертвого за ухо подергал — символически раскороновал. Деньги оставил при себе и уехал, вместе со всей делегацией.

Корецкий объясняет, что по «воровскому» закону вор должен был играть в карты, а карточный долг был святым делом. За мухлеж могли и спину перебить, и руку сломать — а то и перевести в самую низшую касту. Еще нельзя было брать оружие из рук властей. Во многом именно поэтому разгорелись «сучьи войны» — когда воров, оказавшихся на Великой Отечественной войне, определили в категорию «автоматчиков». Пришлось даже колонии по всему Союзу делить под эти категории — не повезло оказаться среди «чужих воров», конец был предрешен. Еще ворам было нельзя заводить семью, становиться потерпевшим по уголовному делу и вообще давать показания следствию. К сборам в общак тоже было серьезное отношение.

— Когда я был студентом, мне рассказывали про Петю Шлеп-ногу — это распространенная кличка для тех, кто хромает, приволакивает. Он работал электриком на химфаке РГУ — сейчас в том здании журфак ЮФУ. Каждый день он приходил, проверял лампочки, работал — зарабатывал 60 рублей в месяц. А потом садился на троллейбус и ехал на кражи. С годами он постарел, начались болезни. Но при этом каждый раз приходил на встречу воров и отдавал долю в общак. Ему говорили — все, можешь не сдавать. А тот отвечал: «Как так? Это на общее благо. Умру, тогда не буду сдавать».

Когда в последние годы Союза нахлынула новая волна преступности, появились «спортсмены», которым «воровской закон» был особо не важен. В их новых понятиях была своя специфика: например, слово пацана стояло выше слова барыги.

— Волгодонск быстро развивался, но и Казань, Набережные Челны — тоже были растущими городами, промышленными. Получается, большие стройки и промышленность притягивают криминал?

— На стройки часто ехали люди без работы, семьи, совершившие преступления и желавшие затеряться в неустоявшейся многотысячной массе. Беломорский канал много зэков строило, — отвечает Корецкий. — Когда канал закончили, ударников труда амнистировали — освобождали со снятием судимости, награждали медалями, орденами.

У старых воров десятилетиями не было ни богатства, ни особняков, отмечает Корецкий.

— Я видел небольшой фанерный чемоданчик. Когда-то в нем держали общак. В конце дня, на «малину» приходили воры и приносили кто что добыл — кто кольцо, кто цепочку, кто еще что. И вот освободится уголовник, ему дают на первое время что-нибудь — портсигар, скажем. Мол, продай, чтобы были деньги какие-то. А про миллионные счета в зарубежных банках никто и подумать не мог.

— Деньги испортили воров?

— У них даже поговорка есть: «Бабло побеждает зло». Этакий своеобразный юмор.

АУЕ* и цензура

— Сейчас много говорят про запрет сериала «Слово пацана», дескать, АУЕ*, подбивает на преступления. А вы видели его?

— У нас часто одни и те же проблемы запускают по кругу через несколько лет. Кинокомедию «Фантомас» в свое время пытались назвать причиной преступлений несовершеннолетних, потом над этим смеялись, затем шла борьба с якобы опасной «Матильдой», но фильм прошел и никаких обещанных ужасов не произошло, теперь зашли на следующий круг: «Слово пацана».

Роспотребнадзор уже отклонил претензии как необоснованные. Просто инициаторами подобных шумих являются некомпетентные люди, которые не знают закономерностей преступности, не понимают разницы между ее причинами, условиями, поводами. Думают: сняли фильм про передовиков производства — все пошли в передовики производства, сняли про бандитов — пошли в бандиты. Мягко говоря, детский подход. Но добиваются эти радетели за чистоту экрана прямо противоположного: поднимают интерес к фильму, рекламируют его.

Я не собирался смотреть, а поддался рекламе — просмотрел половину серии. Низкобюджетный фильм, будто снятый в школьной внеклассной киностудии. А ведь его сравнивают с «Бригадой»! Это все равно, что полотно из художественного музея сравнивать с уличным граффити…

Корецкий вспоминает, как когда-то двое подростков в детдоме на Кубани под воздействием запрещенных веществ попытались покончить с собой; приехала комиссия из прокуратуры, начала разбираться.

— А вот и причина нашлась: в библиотечном шкафу стоят книги Корецкого и Шитова! В местных газетах написали, что надо такое безобразие запретить. Но запал быстро прошел: эти книги по всей стране продаются! Все немного опомнились, — рассказывает писатель. — Книги решили просто отложить в отдельный шкаф и выдавать персонально — по возрасту, поведению… Скорей всего, под замок заперли и отчитались. Но хорошо, что не сожгли.

Развивая мысль о запретах и донкихотской борьбе государства с криминальной романтикой, спрашиваю Корецкого об АУЕ* — первой аббревиатуре, признанной «экстремистской организацией, запрещенной к деятельности на территории России».

— Криминологические исследования показывают, что принятые «на потребу дня» законы потом реально не применяются. И вообще известно, что уголовными запретами проблему преступности не решишь. А как же ее решать? Оказывается, формула имеется: надо чтобы риск замышляемого преступления превышал ожидаемую выгоду от него! Но воплотить в жизнь эту формулу сложнее, чем просто что-либо запретить.

— Но что такое АУЕ*? Это просто три буквы, аббревиатура с произвольной расшифровкой. Что это за организация? Кто ее создал? Кто ею руководит? Где она располагается? Каковы цели и задачи? Что она совершает? Вначале это назвали криминальной субкультурой. Но что такое субкультура? Это блатной фольклор, жаргон, татуировки, законы, обычаи, традиции преступников. Как можно запретить это и привлекать к ответственности? Допустим, идут ребята по улице и поют «Мурку», скажем.

Другое дело: принудительный сбор в школах или по месту жительства денег «на общак»! Это вымогательство или грабеж, конкретные преступления, запрещенные Уголовным кодексом. Виновные подлежат уголовной ответственности, и никаких новых статей придумывать не надо.

* Движение АУЕ («арестантский уклад един» либо «Арестантское уркаганское единство») признано экстремистским, его деятельность на территории РФ запрещена Верховным судом.