«Броников нет, а патронов — хоть ведрами набирай»: монолог контрактника, приехавшего со спецоперации в отпуск

42-летний южноуралец Вадим (имя изменено) в начале лета отправился в Донбасс в качестве добровольца. За плечами у него только срочка в 1997–1999 годах. Подписал контракт на военную службу и погрузился в современную армию. Дальше его рассказ от первого лица.

— В прошлом году не стало мамы, и к лету я решился. Чтобы улучшить жилищные условия, мы с товарищем в июне подписали контракт. Обратились соответственно в военкомат, прошли медкомиссию по-быстренькому, собрали пакет документов, поехали в пункт отбора по контракту в Челябинске. Нас отправили на выбор: можете ехать в Свердловск, можете — в Елань. Нам порекомендовали ехать в Елань, потому что там «вы можете видеть реальную технику, почувствовать огневую всю позицию». Кто-то там был уже давно, уже две недели. Мы одну неделю только отбыли.

Потом у нас был борт из Кольцово, 16 июня мы вылетели. Командировочные нам выделили. В Липецке борт сел, и там нас начали делить на три бригады: 90-я (Чебаркульская), 35-я (неразборчиво) и 74-я. Нас, 74-ку, увезли в [называет населенный пункт], не знаю, это где-то перед границей. Там начальник штаба давай материться, ругаться, напугал людей. У нас один отказник сразу отказался.

— Почему?

— Да даже в Елани еще в части люди отказывались. Потому что объясняли им, что вы едете не на прогулку, можете и… Объяснили, что обратно могут вернуться 50, 60 или 70%. Молодые начали отказываться, понимая, что могут и издеваться [если возьмут в плен].

— Вы почему дальше пошли?

— Как бы сказать… Сильно близких людей я потерял. У меня только сын остался, в разводе. Единственный мой близкий человек, сейчас 9 лет [сыну]. А еще в военкомате нам называли одну цену, говорили — оклад 240 тысяч и плюсом за боевые выходы. В Елани уже другой ценник. Мы перед подписанием контракта уже начали сомневаться, стоит — не стоит.

— Сумма зарплаты уменьшилась?

— Да, уменьшилась. Там [в Елани] нам сказали, что 117 тысяч будете получать.

— В два раза меньше почти?

— Да, в два раза. Мы начали сомневаться, а за спиной-то сожгли все мосты уже, я с работы уволился. Начальник, так сказать, обиделся, сказал: «Уходи через увольнение, обратно не возьму, плохой или хороший человек». Психанул, в общем. И че? Мы пошли, до конца идти уже, дотуда.

— Где вас разместили потом, куда попали?

— В [называет населенный пункт] нам час дали: умыться, перекусить, кофе попить и потом опять построение. Начал там начальник штаба ругаться: «Кто вас сюда отправил без брони (без бронежилетов. — Прим. ред.), без касок». У него ничего этого нет, никто ничего не привозит. Начал орать на своих офицеров, сказал: «Я их не пущу туда без брони!» Там лежала куча, такого уже… Как с госпиталя раздевают ребят, рваное, драное вот это вот, простреленное где че. И мы с этой кучи выбирали себе. Он [начальник штаба] приказал, чтобы они свое тоже принесли снаряжение, жилеты, каски. Чтобы всем хватило. Нас снарядили броней, касками. Патронов много — ящиками, ведрами, хоть в карманы, в мешки набирайте себе. Зарядились. По две гранаты выдали, по две ракеты сигнальные. И это всё 18 июня, и в этот день мы пересекли границу. И там, недалеко от Луганска, лагерь базировался. В лагере, где бригада базировалась, 18-го должно было начаться наступление, мы опоздали. Получается, в этой деревне мы базировались где-то неделю или чуть поменьше, 5 дней. Сами там уже снаряжались, чтобы спина привыкла к бронику. Кто-то из ребят сами на зачистку дома на тренировку ходили, с опытом, которые Чечню прошли. Начали готовиться. Не знали, кто куда попадет. А, нас еще в штабе в [называет населенный пункт] делили по подразделениям. Необязательно туда, на какую должность ты в учебном центре шел, тебя могут просто в другое место распределить.

— Где нужнее, да?

— Да. Поделили по должностям, по подразделениям.

— Сначала вышли разведчики. Потом мы все с пехотой. 24-го числа нас привезли на командный пункт, разобрали по подразделениям. И 24-го я был на огневой позиции. Разведчики — 23, 22-го. Остальные не знаю когда. Начали работать. И вот эта работа пошла у нас недели две. После двух недель, когда опять мы выкатились в лагерь, где базировались, и уже, как бы сказать, из 70 человек я встретил только троих. Кто-то остался на огневой еще, кто-то выкатился в отказники уже.

Контракт у меня закончился 8 октября. Мобилизация началась раньше. Нам сказали, у кого контракт заканчивается или закончился, он автоматически продляется. Все поняли, что придется дальше работать, служить. Я в отпуске, меня отпустили. И то командир подал списки с восьмимесячниками, кто не был дома. Он сказал, смотри не спались, что у тебя 4 месяца, а то тебя развернут обратно.

На законных основаниях я теперь не знаю, кто я? Мобилизованный или автоматически продленный контрактник? Я не основной контрактник, а доброволец. Не знаю, сыну положены губернаторские 20 тысяч?

— Вы в военкомате были?

— Нет, я только три ночи дома. У меня родственники звонили на горячую линию, там ничего не могут сказать.